После того как фотограф Арабелла Картер-Джонсон и ее муж догадались, что у их дочки Айрис Грейс — аутизм (потом диагноз подтвердили специалисты), они испробовали множество способов, чтобы помочь 2-летней девочке научиться контактировать с другими людьми и говорить. Дома была создана специальная сенсорная среда — а вот детский сад «не пошел», не дала результата и терапия при помощи собак и лошадей. Зато рисование красками превзошло все ожидания — ребенок с аутизмом расцветал на глазах. Вот как это начиналось.
Первые совместные занятия
На наших домашних сеансах терапии я, следуя за Айрис, потихоньку искала подход к дочери. Я сидела рядом с ней на полу и повторяла всё, что она делала. Поначалу она меня отталкивала, но потом приняла. Я по-прежнему осторожничала со зрительным контактом, зная, что он даётся ей очень нелегко, и вела себя как можно тише. Интересовалась и улыбалась, глядя на её любимые картинки в книжках, пробовала вещи на ощупь, поднося их к лицу, как она. Сначала мы играли вместе всего по нескольку минут, потом — всё дольше и дольше.
Айрис стало легче поддерживать зрительный контакт, и хотя никаких улучшений с речью и общением с другими людьми пока не наблюдалось, я чувствовала, что мы делаем важные шаги в нужном направлении. Она привечала моё присутствие рядом и радовалась проведённому вместе времени; даже начала сама привлекать моё внимание при помощи водяной ручки.
Весьма захватывающее пополнение нашего набора: ручка, наполненная водой, и белый коврик, становящийся синим там, где она его касается. Высыхая, следы пропадают, и коврик снова готов к работе. Просто, но полезно. Вечный коврик для каракулей, и никакого беспорядка.
Айрис подталкивала мою руку, чтобы я начала рисовать, потом брала ручку и пробовала сама, а потом, закончив, снова передавала мне. Мы работали вместе, и я ликовала. Каждый раз, когда дочка принимала меня в свою игру или хотела, чтобы я к ней присоединилась, мне казалось, что я выиграла сказочный приз.
Айрис два года: рисуем карандашами и фломастерами вместе
Айрис интересовалась карандашами, ручками и мелками и могла играть с ними часами. Большую часть времени стены в доме покрывали каракули, я уже сбилась со счёта, сколько раз их пришлось перекрашивать. Поменяв отношение к этому, я поняла, что должна поддержать этот сильнейший интерес, просто перенаправив его на другие поверхности. Купив пару рулонов обоев, я нарезала их на куски размером с деревянный журнальный столик и положила эти куски на него, с двух сторон прилепив концы скотчем.
Айрис оценила нововведение и часами калякала, полностью покрывая бумагу разноцветными завитками и кругами, переплетающимися и перекрывающими друг друга. Она подпрыгивала на цыпочках, иногда напевая. Дочка даже задействовала обе руки, работая ими одновременно, блаженно, свободно и радостно распространяя цвет. Прикрытый бумагой стол пользовался поразительным успехом, и стены несколько недель оставались нетронутыми, но это не могло продлиться вечно.
Вспышки цвета, акрил, март 2013
…Мои глаза проследили за синей карандашной линией: она шла по стене, извиваясь всю дорогу до двери, а потом, изящно вильнув, возвращалась ко мне. Айрис прошла здесь совсем недавно — всего пару минут назад стена была нетронутой. В очередной раз размышляя, как же объяснить ей, что «мы не рисуем на стенах!», я заметила, как сердитая зазубренная линия перетекла в плавные, похожие на лепестки петельки, намекая на значительную смену настроения.
Я приняла вызов. Нарисовав улыбающееся лицо, я передала фломастер дочери. Она хихикнула и встретилась со мной взглядом, а потом, посмотрев вниз, провела прямую линию, затем снова передала фломастер мне, подталкивая к бумаге.
Я дорисовала человечка, добавив землю, дерево, птичку в небе и солнце с треугольными лучами, по ходу рассказывая историю. Мы по очереди добавляли к картинке детали, и Айрис какое-то время радовалась новой игре. Мы отлично сработались, понимая друг друга, — а потом подъехала машина, тяжело лязгнули ворота, нарушая наш мир и вмешиваясь в него, и Айрис отодвинулась.
Мне хотелось использовать последнее увлечение Айрис, чтобы сблизиться с ней, и я стала больше рисовать. Я рисовала множество сюжетов с человечком и забавными животными. Они оказались жизненно важны в привлечении внимания Айрис к тому, что я делала, и позволяли мне глубже проникать в её мир.
3 года: как Айрис начала рисовать красками
У нас выдался очень удачный день: я рисовала буквы на песке, а Айрис начала говорить их вслух. Потом я подготовила мольберт, который бабушка с дедушкой подарили внучке на Рождество. Я возлагала на эти занятия большие надежды: дочка получала столько удовольствия от своих карандашей и историй, которые я рассказывала по картинкам, что я была уверена: ей понравится, а я смогу увязать рисование с речевой терапией.
Обмакнув кисть в краску, я оставила на листе несколько длинных мазков, показывая дочери, как рисовать. Она терпеливо стояла рядом со мной, а потом попробовала сама. Но как только краска начала стекать по тонкой бумаге, и та стала морщиться и деформироваться, Айрис рассердилась. Зарыдав, она рухнула на пол, всё ещё сжимая кисточку в руке. Я почувствовала себя просто ужасно. Я рассчитывала на весёлый учебный опыт, а не на мучение, ведущее к расстройству.
Убирая мольберт и краски и оттирая пятна с деревянного пола, я мысленно вернулась к своей прошлой задумке: большим кускам обоев, прикреплённым к журнальному столику. Я решила поменять всего одну деталь: карандаши на краски, а всё остальное оставить неприкосновенным.
В следующий раз, на всякий случай прикрыв мебель в детской старыми простынями, я поставила на столик наполненные краской кружки, позволив дочери самой решать, когда заняться рисованием. Долго ждать не пришлось: вскоре белый лист стал разноцветным.
Айрис рисовала очень аккуратно: причудливая смесь непринуждённости и продуманности. Делая мазки, она использовала множество техник: цветные завитки, зигзаги, пятна и точки. Удивительно, но она почти ничего не пролила на пол и совершенно ничего — на себя. Цвета отделялись друг от друга — никаких размытостей.
Пока картина сохла у меня в кабинете, я поняла, насколько она симпатичная для первой попытки, так что сфотографировала её на память о той радости, которую принесло нам это новое занятие.
Просто подошла и обняла
Следующие несколько дней дела обстояли так же. Интерес Айрис к рисованию усилился, и она проводила всё больше времени за этим занятием. Благодаря новому увлечению у меня появилось множество возможностей взаимодействия с дочерью, которая казалась очень счастливой. Неуверенность и беззащитность, обычно возникающие в социальных ситуациях, отступали, пока она держала в руках кисточку. Айрис прыгала от восторга, слушая меня, если я рассказывала ей о цветах и о том, как их смешивать.
Кажется, я нашла ещё один ключик к миру нашей малышки. Давно не чувствуя подобного воодушевления, я решила: пусть Айрис рисует, когда ей заблагорассудится, исследуя этот новый способ самовыражения, и переставила мебель на кухне, освободив место для стола.
К концу недели я фотографировала еще одну работу Айрис. Моё сердце забилось сильнее: хитросплетение синих, зелёных и жёлтых мазков смотрелось весьма впечатляюще. Я не ожидала, что трёхлетний ребёнок на такое способен.
— Ты это видела? — поинтересовался Пи Джей, указывая на картину. — Это же гениально, серьёзно, иди посмотри.
— Знаю, читаешь мои мысли. Я её даже сфотографировала. Может, вставим в раму?
— Обязательно.
— Она кажется такой…
— Взрослой.
— Да, не такой, как раньше. Я думаю продолжать в том же духе. Знаю, у меня составлен целый список занятий, но…
— Выкинь список из головы! Продолжай то, что получается. Сейчас это рисование. Знаешь, что Айрис сделала этим утром? Обняла меня! Просто подошла и, широко улыбаясь, обняла.
Пи Джей выглядел невероятно счастливым. Я знала, как много значит для него это объятие, и как долго он ждал, пока дочка сможет выразить свою любовь подобным образом. Объятие получилось добровольным и искренним. Прекрасным — даже без слов.
В воздухе витал восторг. Положительная энергия, окружающая скромный сосновый столик, оказала огромное влияние на нашу семью.
Музыка на рассвете, акрил, март, 2013
Рисование меняет ее
…Я задвинула столик под кухонный стол, чтобы дать картине высохнуть, и вытерла пол. Занятие получилось весьма активным, и крошечные брызги краски виднелись буквально повсюду.
Потом я услышала шум ворот. Когда Пи Джей вошёл на кухню, Айрис всё ещё вертелась там. Она встретила его улыбкой, взяла за руку и потянула к своему столику.
— Айрис, что ты задумала?
— Давайте-ка я его вытащу. — Я снова вытащила столик на место, и Айрис поделилась своей радостью с отцом, показав ему все до единой белые точки и волны.
Пи Джей выглядел ужасно гордым.
— Они и впрямь удивительные, ты не находишь?
— Да, но ведь все родители думают так о рисунках своих детей. Я согласна, что они особенные, но вдруг это только нам так кажется?
Весь вечер мы проговорили о картинах дочери, о том, почему ей так нравится рисовать, как легко с ней общаться, когда она рисует, как это меняет её. И чем больше мы говорили, тем сильнее воодушевлялись. Как же здорово сосредоточиться на чём-нибудь положительном, а не на очередной проблеме!
В отличие от многих других занятий, которые заканчивались тем, что дочка меня отталкивала, теперь Айрис наконец-то захотела, чтобы я была рядом с ней на кухне. Я стала частью процесса, помогая составлять цвета, которые ей хотелось получить. Пользовалась шансом проговаривать как можно больше слов, и Айрис охотно отвечала.
Катящиеся мячики, акрил, март 2013
На следующее утро пришла мама с угощениями и вазой цветов на кухонный стол. Пи Джей услышал шум от ворот и тоже заглянул к нам, чтобы устроить перерыв. Мы переглядывались и улыбались. Айрис рисовала за своим столиком, размывая синий и красный так, что в некоторых областях получался розовый, а в других — фиолетовый. Мы слышали, как она сказала «мяч», обмакнув кисть в белую краску и прижав её к бумаге. Провернув кисточку, дочка нарисовала в дальнем правом углу круг, и ещё один — ближе к середине. Протащила кисточку по бумаге, рисуя белый поток.
Пока мы пили чай, мама разговаривала с Айрис возле её столика. Дочка никого не отталкивала, наоборот, казалась довольной и гордой своей работой. Мы с Пи Джеем наблюдали за ней, не веря своим глазам. Наша девочка стала такой смелой, напористой и уверенной в себе: она знала, чего хочет и как нам это показать.
Мы с Айрис быстро втянулись в этот новый ритуал. Я знала, когда ей требовался очередной чистый лист бумаги: она тянула за края изрисованного, чтобы его убрали, и бежала в кабинет за следующим. Я вытаскивала кружки и готовила краски. Всё организовав, приступала к другим кухонным делам, но оставалась под рукой, если понадоблюсь, или выполняла функции логопеда.
Техника Айрис постоянно развивалась: дочка экспериментировала со всевозможными инструментами, домашней утварью и материалами, составляла собственные цвета, макая кисти из кружки в кружку, двигаясь собственным путём и постоянно изучая, что получается.
Иногда мы не знали, где у очередного творения Айрис низ, а где верх, потому что она рисовала со всех четырёх сторон стола. В таких случаях мы усаживали дочку на стул, а я поднимала картину. Пи Джей спрашивал: «Этой стороной?». Потом я поворачивала картину. «Или этой?» Айрис либо хмурилась, либо немного пританцовывала: простой, но эффективный метод, который не раз нас выручал.
Наша малышка, раньше поглубже забивавшаяся на диван с книжками, пританцовывала теперь в сердце дома, в окружении красок.
Add Comment